ДОЧЬ ЗА ОТЦА НЕ ОТВЕЧАЕТ
«Дети врага народа» – такое клеймо надолго прикрепилось к Екатерине Михайловне Алпатовой и её братьям и сестрам. Хотя отца она толком и не помнит, его арестовали, когда ей было три года.
Многодетная семья (семеро детей) только что перебралась в Пороги, стала налаживать быт. Вскоре пришли за отцом, обычным рабочим. Что стало причиной ареста Михаила Болгутова, кто теперь скажет. Может, кто из завистников написал донос, может, приписали саботаж…
Клеймо «врагов народа» и их «пособников» легло тогда на целые семьи. Старшего брата не взяли в армию, соседи боялись и сторонились, кто-то грозил «вас тоже нужно арестовать как отца».
Лишь спустя много лет семья узнала, что отец погиб в том же 38-м – в марте забрали, в октябре расстреляли в Челябинске. Поэтому Екатерина Михайловна ездит туда на Золотую гору, поклониться памяти отца и всех невинно пострадавших.
Сегодня в районе проживает около 260 человек, пострадавших от репрессий.
ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ
Совсем другая история у Брикиты Келлер. 1941 год стал переломных в судьбе поволжских немцев. Они жили здесь ещё со времен Екатерины, трудились да так, что колхоз каждый год выезжал со своим достижениями в Москву на ВДНХ. В одночасье указ Сталина записал их в диверсантов и шпионов фашисткой Германии и постановил «во избежание нежелательных явлений переселить немецкое население в другие районы».
– Несправедливо, какие же мы диверсанты, хоть и говорили по-немецки! Почти всю нашу немецкую деревню вывезли за Урал. Выселяемым разрешали брать только необходимое, а представьте, сколько надо для семьи с восьмью детьми.
Бриките, старшей, 16 лет, младшему брату – несколько месяцев от роду. Потом была дорога в Красноярский край, обустройство на новой месте в Абакане. Оттуда Брикиту и её сестру мобилизовали в трудовую армию в Стерлитамак, потом перевели в Сатку, где они были «привлечены к принудительному труду в условиях ограничения». Это несколько лет режимного существования в спецпоселении, где без разрешения коменданта никуда ни шагу, работа в трудармии. Во время войны женщинам и так доставались очень тяжёлые работы, а этим девушкам и того хуже: рытьё траншей, лесозаготовки. Сложно представить, как справлялась с брёвнами эта невысокая хрупкая женщина.
Но она больше рассказывает не о тяжести работы, а о голоде, который сопровождал всегда.
Женщинам на лесозаготовках выделяли по пятьсот граммов хлеба, мастер Шевкунов, уже в возрасте, жалел девчонок, иногда выписывал премиальные – 200 граммов хлеба. А они после работы набивались пилить дрова за пару картофелин, а порой просто просили Христа ради. Не каждый давал, бывало, и прогоняли – фашисты! Поэтому, боялись говорить по-немецки.
Она и замуж вышла потому, что видный парень, тоже немец, работал на складе. Как-то принес два килограмма крупы, потом отрез на платье, сапоги.
– Встретились, поцеловались, вот и вышла, думала, хоть хлеба наемся вдоволь.
Но режимные трудармейцы даже после замужества не сразу смогли жить вместе, лишь когда родилась дочь, поселились в комнате.
Кстати с этим связан ещё почти казусный случай. Младшая сестра Валя работала в Сулее и тоже собралась замуж. Вот только никак не получалось, то её не отпускали, то жениха. Так что в загс с документами сестры пошла Брикита Петровна. Долго ещё зять вспоминал и смеялся – вот кто за меня замуж выходил!
Еще один интересный факт: Брикита родилась 2 ноября, а в паспорте записано 1 июля. В свидетельстве о рождении записана как Екатерина, имя Брикита получила при крещении, а звали всю жизнь Ида.
В ПИОНЕРЫ НАС НЕ ПРИНИМАЛИ
Семья Александры Ивановны Пейчевой (в девичестве Савкиной) была сослана из Рязанской области в Бакал. Всем семьям приказали срочно грузить в телеги домашний скарб, еду и отправили на станцию. Никто не знал: куда, зачем, почему… да и спрашивать боялись.
Впрочем, и сегодня точно никто не ответить – за что. Просто подрубали крестьянские корни, работящих крепких хозяев записывали в кулаки.
– Только ничего зажиточного у нас и не было, помню, корова была, потому что любила пить парное молоко, лошадь, сад, – рассказывает Александра Ивановна.
Семью Савкиных поселили в Бурсничном, где выдели комнату в бараке. Отец ходил за пять километров на рудник, мать работала уборщицей.
– Мне тогда было всего четыре года, нас устроили в детский сад. В то время мы не понимали тяжести своего положения, радовались, ходили в лес за ягодами.
Одному завидовали. Недалеко от посёлка находился пионерский лагерь, там были качели, летом откуда доносились смех, песни, звуки горна.
– Когда шли строем пионеры, мы вытраивались вдоль дороги и смотрели на них с завистью.
Мы бывали там лишь на экскурсии, нам показывали, как отдыхают ребята, чем занимаются, потом угощали в столовой – кусок хлеба и чай. Детям спецпереселенцев путевок в лагерь не полагалось, в пионеры нас не принимали.
ПО ПРАВУ ПАМЯТИ ЖИВОЙ
Александр Фишер, председатель Саткинского отделения Челябинской общественной организации реабилитированных граждан и лиц, пострадавших от политических репрессий «За справедливость»:
– События тех лет тяжелым бременем легли на судьбы людей. Только в Сатке были арестовано 428 человек на глазах жен, детей. По крайней мере, о стольких известно. Тамара Павловна Крохина, проработавшая всю жизнь на Саткинском металлургическом заводе, вспоминает, как её отца, а он был, оперируя сегодняшними названиями, начальником доменного цеха, арестовали ночью с несколькими коллегами с их улицы и увезли в Златоуст. И как её мать, взяв две пары лаптей, шла туда пешком, чтобы отнести ему передачу.
В книге краеведа Е. П. Трофимова есть и о бакальских переселенцах. С марта по сентябрь 1931 года сюда были привезены полторы тысячи человек – ни жилья, ни продовольствия. К 1936 году их остались единицы. И сегодня из двухсот шестидесяти членов нашей организации половина проживает в Бакале.
Не так много мы знаем и о Чулковке, где трудармейцы работали на лесоповале – немцы, греки, финны, карелы, всех свозили. И сколько там погибло? Рассказывают, что трупы штабелями лежали…
У Александра Твардовского есть поэма «По праву памяти», так вот там есть такие строки: «Кто прячет прошлое ревниво, Тот вряд ли с будущим в ладу». По сути, мы до сих пор не ответили – оправданы ли были репрессии и страдания вообще. Поэтому нужно больше рассказывать об этом периоде, поднимать исторические документы, чтобы у людей был объективный взгляд на события 30-х годов. И конечно, вернуть честное и доброе имя пострадавшим в те годы.
Евгения БОРИСОВА.
Фото автора, из архивов редакции и героев публикации.
