Подробно рассказывает о том, что было много лет назад, какие испытания пришлось пережить её семье. На долю бабушки, как и многих её ровесниц, выпало немало: коллективизация, война, голод и разруха, восстановление страны.Чтобы сохранить эти рассказы сноха Пелагеи Степановны записала её воспоминания накануне 95-летия: «Живет в Сатке миловидная бабушка, ничем непримечательная на вид, такая же, как сотни других. Но приглядевшись в её голубые глаза, уже плохо видящие, почувствуешь ту глубокую печаль, океан страданий и унижений, боль утрат, которые пришлось ей пережить. События 1924-35 годов не прошли мимо…»
– Сама я из села Морозовы Борки, что в глубине Рязанской области. В семье нас было пять человек: отец Степан Петрович, мама Домна Петровна, сестра Анастасия, брат Василий и я. Хорошо помню то время, хотя и было мне всего десять лет. Жили в кирпичном доме, рядом амбар, в хозяйстве лошадь, корова и пять овец. Семья была верующая, помню, как отец брал меня на руки и ходили в пасху вокруг церкви. Жили спокойно, дружно, – вспоминает наша героиня.
Все богатство семьи Доркиных составляли мозолистые руки и желание работать на своей земле. Работали от зари до зари, хозяйство крепло, благодаря трудолюбию каждого члена семьи. Когда началась коллективизация, отец записался в колхоз, только бабушка стала пенять: дескать, мы верующие, как к нам будут относиться. Настояла – отец вышел из колхоза. Тут все и началось. Каждому индивидуальному хозяйству определили норму сдачи пшеницы и с каждым разом увеличивали, а где взять эту пшеницу, если сеяли в основном рожь. Начались аресты мужчин. Если успевали предупредить об облаве, то мужики прятались. Да разве убежишь, бросив семью.
Семье Доркиных тоже не простили достатка. К тому же все они верили в Бога, так это только отягчающие вину обстоятельства, верные приметы всех врагов народа. Сельсовет постановил: за невыполнение твердого плана по хлебозаготовкам выслать Степана Доркина в отдаленные края, с конфискацией имущества и лишением права голоса. Отца арестовали в августе 1931-го, а через три дня забрали и всю семью.
– Мне десять, сестренке восемь. С котомками, что успели собрать, мы оказались на станции, были среди нас и старухи, которые паровоз увидели впервые, плакали, крестились, мама держалась, – прерывая рассказ, Пелагея Степановна цитирует строчки стихотворения,
– «В лабазе долго нас держали
пока допросы всем вели,
там кулаком меня назвали,
в уральские горы повезли».
Погрузили в товарный вагон, вместе с нами были еще два брата отца с семьями.
- «Везли в вагонах нас товарных,
И к нам никто не приходил,
А чтобы мы не убежали,
Конвой нам дверь заколотил».
Эшелон переселенцев выгрузили на станции в Сатке (площадка старого завода), первое, что увидела Пелагея Степановна слово «Магнезит», напротив через пути крутой склон, ручей и один барак, весь покрытый крапивой, из-за которой его почти не было видно.
– Вот он и стал нашим пристанищем на несколько лет, развели костер, приготовили у кого, что было, и начали жить, если можно так сказать. В этом бараке выделяли всего четверть на человека, родители укладывали детей спать внутри, сами до белых мух спали под открытым небом. Сразу всех определили на работы – отца в печной цех каменщиком, маму – на подноску. Поначалу было очень трудно: и холодно, и голодно. Болели, умирали, кто послабее. Через несколько лет одинокий барак разросся до поселка – 11 бараков с клубом, школой, своим колхозом. Спецссылка получит гордое название Спецпоселок, потом его переименовали в Трудпоселок. Для всех и везде были нормы – и в работе, и еде. Дети тоже были заняты на общественных работах – на колхозных полях.
– Была комендатура, и в город поначалу нам запрещали выходить, только с разрешения коменданта и выдачей бирки. Если в городе задерживали без этого номера, наказывали, провинившихся сажали в холодную комнату, отправляли на неоплачиваемую работу.
Была у нас бабка Аксинья, и когда ее остановили в городе без бирки, прикинулась глухой.
– Где номер?
– Кто помер? Ну, помер и бог с ним!
– Тьфу, старая, иди отсюда.
Жизнь шла своим чередом. Сообща строили бараки и расселялись семьями, появилась первая пекарня, ясельки-садик, школа. Детей определяли учиться. Выделяли участки там, где сейчас стоит Западный район, корчевали пни, заводили огород.
– В 1935-37 годах пришел новый комендант, помню его фамилию Дорофеев, образованный, энергичный, культурный – стало посвободнее. Под его руководством проводили разные мероприятия, играли в футбол, появился драматический кружок, свой духовой оркестр. В небольшом саду построили беседку и устраивали танцы. Патефоном заведовал невысокий хроменький Ванька Конкин. Вот мы его и просили «Ваня, заведи нам краковяк». Постепенно разрешили приходить к нам на танцы и городской молодежи. Знакомились, дружили, играли свадьбы. Только очень скромно, комендант не разрешал – без особого веселья и не дай бог со спиртным.
Из архивной справки, что сохранилась в семье, узнаем, что «П. С. Перина находилась с 1 августа 1931 года по 26 сентября 1940 года на учете в органах МВД СССР».
Окончив семилетку, Пелагея Степановна пошла работать на завод «Магнезит» – сначала табельщицей, потом на сортировке огнеупорных изделий в сушильно-печном цехе. Вышла замуж. Где с мужем познакомились? Смеется:
– В одном бараке жили, мы из Рязанской области, его семья из Калининской.
Алексея Кудряшова забрали в первые месяцы войны, последний раз виделись на станции. Вагон тронулся, он только и успел крикнуть: «Сына береги!» Сыну тогда не было и года. А через несколько месяцев в 1942-м пришло сообщении – пропал без вести.
Пелагея Степановна замолкает, а когда я начинаю ее фотографировать, отмахивается, что я герой какой-то не меня старенькую смотреть, все так жили:
– Слово отдых я не знала, новая семья, трое детей. Тяжелую жизнь прожила, столько трудилась, 40 лет проработала на заводе «Магнезит», вышла на пенсию, без работы не сидела. Последняя запись в трудовой книжке датируется 1994 годом.
Да и сегодня она крепится, не дает себе слабинки – что может, делает сама, понемногу передвигается по квартире, чай согреет, бутерброд намажет. И поднимается с кресла, чтобы продемонстрировать мне это. Рядом с ней близкие, которые окружают ее теплом и заботою, дети Сергей и Татьяна, внуки, уже два праправнука.
Когда я встречаюсь с такими, как Пелагея Степановна, всегда поражаюсь оптимизму их поколения. На их долю выпало нелегкое время, но они выстояли, благодаря природному оптимизму или невероятной вере в лучшее. А еще тому, что они не озлобились ни на власть, ни на других людей, не стали черствы душою. Может, потому и выжили, построили и отстояли великую страну.
Евгения БОРИСОВА.
